Неточные совпадения
Долгое время находилась я в состоянии томления, долгое время безуспешно стремилась к свету, но князь тьмы слишком искусен, чтобы разом упустить из
рук свою
жертву!
Но между тем странное чувство отравляло мою радость: мысль о злодее, обрызганном кровию стольких невинных
жертв, и о казни, его ожидающей, тревожила меня поневоле: «Емеля, Емеля! — думал я с досадою, — зачем не наткнулся ты на штык или не подвернулся под картечь? Лучше ничего не мог бы ты придумать». Что прикажете делать? Мысль о нем неразлучна была во мне с мыслию о пощаде, данной мне им в одну из ужасных минут его жизни, и об избавлении моей невесты из
рук гнусного Швабрина.
Отец Герасим, бледный и дрожащий, стоял у крыльца, с крестом в
руках, и, казалось, молча умолял его за предстоящие
жертвы.
Я хотел вам это сказать, узнать ваше мнение и просить вашей
руки, потому что я и не богат и чувствую, что готов на все
жертвы…
А рабочие шли все так же густо, нестройно и не спеша; было много сутулых, многие держали
руки в карманах и за спиною. Это вызвало в памяти Самгина снимок с чьей-то картины, напечатанный в «Ниве»: чудовищная фигура Молоха, и к ней, сквозь толпу карфагенян, идет, согнувшись, вереница людей, нанизанных на цепь, обреченных в
жертву страшному богу.
На нем гуляет, веселится
Палач и алчно
жертвы ждет:
То в
руки белые берет,
Играючи, топор тяжелый,
То шутит с чернию веселой.
— Вот моя
рука, что это так: буду другом, братом — чем хочешь, требуй
жертв.
Что же касается предположения защиты о том, что Маслова была развращена воображаемым (он особенно ядовито сказал: воображаемым) соблазнителем, то все данные скорее говорят о том, что она была соблазнительницей многих и многих
жертв, прошедших через ее
руки.
— Как вам сказать: и верю и не верю… Пустяки в нашей жизни играют слишком большую роль, и против них иногда мы решительно бессильны. Они опутывают нас по
рукам и по ногам, приносят массу самых тяжелых огорчений и служат неиссякаемым источником других пустяков и мелочей. Вы сравните: самый страшный враг — тот, который подавляет нас не единичной силой, а количеством. В тайге охотник бьет медведей десятками, — и часто делается
жертвой комаров. Я не отстаиваю моей мысли, я только высказываю мое личное мнение.
После чаю стал я прощаться с ними, и вдруг вынес он мне полтину,
жертву на монастырь, а другую полтину, смотрю, сует мне в
руку, торопится: «Это уж вам, говорит, странному, путешествующему, пригодится вам, может, батюшка».
Знала Вера Павловна, что это гадкое поветрие еще неотвратимо носится по городам и селам и хватает
жертвы даже из самых заботливых
рук; — но ведь это еще плохое утешение, когда знаешь только, что «я в твоей беде не виновата, и ты, мой друг, в ней не виновата»; все-таки каждая из этих обыкновенных историй приносила Вере Павловне много огорчения, а еще гораздо больше дела: иногда нужно бывало искать, чтобы помочь; чаще искать не было нужды, надобно было только помогать: успокоить, восстановлять бодрость, восстановлять гордость, вразумлять, что «перестань плакать, — как перестанешь, так и не о чем будет плакать».
Сколько невинных
жертв прошли его
руками, сколько погибли от невнимания, от рассеяния, оттого, что он занят был волокитством — и сколько, может, мрачных образов и тяжелых воспоминаний бродили в его голове и мучили его на том пароходе, где, преждевременно опустившийся и одряхлевший, он искал в измене своей религии заступничества католической церкви с ее всепрощающими индульгенциями…
Никаким подобным преимуществом не пользуются дети. Они чужды всякого участия в личном жизнестроительстве; они слепо следуют указаниям случайной
руки и не знают, что эта
рука сделает с ними. Поведет ли она их к торжеству или к гибели; укрепит ли их настолько, чтобы они могли выдержать напор неизбежных сомнений, или отдаст их в
жертву последним? Даже приобретая знания, нередко ценою мучительных усилий, они не отдают себе отчета в том, действительно ли это знания, а не бесполезности…
Доктор приложил ухо к груди больной. Сердце еще билось, но очень слабо, точно его сжимала какая-то
рука. Это была полная картина алкоголизма.
Жертва запольской мадеры умирала.
Лир представляется нам также
жертвой уродливого развития; поступок его, полный гордого сознания, что он сам, сам по себе велик, а не по власти, которую держит в своих
руках, поступок этот тоже служит к наказанию его надменного деспотизма.
Я жадно в него всматривался, хоть и видел его много раз до этой минуты; я смотрел в его глаза, как будто его взгляд мог разрешить все мои недоумения, мог разъяснить мне: чем, как этот ребенок мог очаровать ее, мог зародить в ней такую безумную любовь — любовь до забвения самого первого долга, до безрассудной
жертвы всем, что было для Наташи до сих пор самой полной святыней? Князь взял меня за обе
руки, крепко пожал их, и его взгляд, кроткий и ясный, проник в мое сердце.
И разъяренная баба бросилась на бедную девочку, но, увидав смотревшую с крыльца женщину, жилицу нижнего этажа, вдруг остановилась и, обращаясь к ней, завопила еще визгливее прежнего, размахивая
руками, как будто беря ее в свидетельницы чудовищного преступления ее бедной
жертвы.
Но генерал был неумолим и на этот раз поставил на своем, заставив набоба проглотить доклад целиком. Чтение продолжалось с небольшими перерывами битых часов пять. Конечно, Евгений Константиныч не дослушал и первой части этого феноменального труда с надлежащим вниманием, а все остальное время сумрачно шагал по кабинету, заложив
руки за спину, как приговоренный к смерти. Генерал слишком увлекся своей ролью, чтобы замечать истинный ход мыслей и чувств своей
жертвы.
— Ведь с вашим отъездом я превращаюсь в какую-то
жертву в
руках генерала, который хочет протащить меня по всем заводам… в виде почетной стражи к удалившимся дамам были приставлены «почти молодые люди» и Летучий, который все время своего пребывания в горах проспал самым бессовестным образом.
Капитан, вероятно, нескоро бы еще расстался с своей
жертвой; но в эту минуту точно из-под земли вырос Калинович. Появление его, в свою очередь, удивило Флегонта Михайлыча, так что он выпустил из
рук кисть и Медиокритского, который, воспользовавшись этим, вырвался и пустился бежать. Калинович тоже был встревожен. Палагея Евграфовна, сама не зная для чего, стала раскрывать ставни.
Жму, наконец, с полным участием
руку тебе, мой благодушный юноша, несчастная
жертва своей грозной богини-матери, приславшей тебя сюда искать
руки и сердца блестящей фрейлины, тогда как сердце твое рвется в маленькую квартирку на Пески, где живет она, сокровище твоей жизни, хотя ты не смеешь и подумать украсить когда-нибудь ее скромное имя своим благородным гербом.
Лизавете Александровне стало жаль Александра; жаль его пылкого, но ложно направленного сердца. Она увидела, что при другом воспитании и правильном взгляде на жизнь он был бы счастлив сам и мог бы осчастливить кого-нибудь еще; а теперь он
жертва собственной слепоты и самых мучительных заблуждений сердца. Он сам делает из жизни пытку. Как указать настоящий путь его сердцу? Где этот спасительный компас? Она чувствовала, что только нежная, дружеская
рука могла ухаживать за этим цветком.
За этим немедленно следовал целый реестр искупающих поступков, как очистительная
жертва. Всякое правонарушение требует
жертв… Например, придумать и сказать самый гнусный комплимент Федосье, причем недурно поцеловать у нее
руку, или не умываться в течение целой недели, или — прочитать залпом самый большой женский роман и т. д. Странно, чем ярче было такое раскаяние и чем ужаснее придумывались очищающие кары, тем скорее наступала новая «ошибка». В психологии преступности есть своя логика…
Некролог, написанный дружеской
рукой, в теплых выражениях вспоминал заслуги покойного, его незлобивость и даже «роковую слабость», которая взяла у литературы столько
жертв.
Последняя бабенка, ставившая копеечную желтую свечку, и та чувствовала, что ее
жертва точно будет приятнее Богу, если пройдет через
руки Гордея Евстратыча…
Суди же сама: могу ли я оставить это все в
руках другого, могу ли я позволить ему располагать тобою? Ты, ты будешь принадлежать ему, все существо мое, кровь моего сердца будет принадлежать ему — а я сам… где я? что я? В стороне, зрителем… зрителем собственной жизни! Нет, это невозможно, невозможно! Участвовать, украдкой участвовать в том, без чего незачем, невозможно дышать… это ложь и смерть. Я знаю, какой великой
жертвы я требую от тебя, не имея на то никакого права, да и что может дать право на
жертву?
Астров. Красивый, пушистый хорек… Вам нужны
жертвы! Вот я уже целый месяц ничего не делаю, бросил все, жадно ищу вас — и это вам ужасно нравится, ужасно… Ну, что ж? Я побежден, вы это знали и без допроса. (Скрестив
руки и нагнув голову.) Покоряюсь. Нате, ешьте!
С видом
жертвы он разваливался у себя в кабинете в кресле и, заслонив глаза
рукой, брался за книгу. Но скоро книга валилась из
рук, он грузно поворачивался в кресле и опять заслонял глаза, как от солнца. Теперь уж ему было досадно, что он не ушел.
«В таком случае он сумасшедший и невыносимый по характеру человек!» — почти воскликнула сама с собой Елена, сознавая в душе, что она в помыслах даже ничем не виновата перед князем, но в то же время приносить в
жертву его капризам все свои симпатии и антипатии к другим людям Елена никак не хотела, а потому решилась, сколько бы ни противодействовал этому князь, что бы он ни выделывал, сблизиться с Жуквичем, подружиться даже с ним и содействовать его планам, которые он тут будет иметь, а что Жуквич, хоть и сосланный, не станет сидеть сложа
руки, в этом Елена почти не сомневалась, зная по слухам, какого несокрушимого закала польские патриоты.
— Пожалуйте! — подхватил сейчас же сметливый лакей и повел Елену через залу, где ей невольно бросились в глаза очень большие и очень хорошей работы гравюры, но только все какого-то строгого и поучающего характера: блудный сын, являющийся к отцу; Авраам, приносящий сына в
жертву богу; Муций Сцевола [Муций Сцевола — римский патриот конца VI века до нашей эры, сжегший свою
руку в огне жертвенника и тем устрашивший воевавшего с Римом этрусского царя Порсенну.], сжигающий свою
руку.
Она до сих пор сохранила еще к вам самое глубокое уважение и самую искреннюю признательность; а ваша доброта, конечно, подскажет вам не оставлять совершенно в беспомощном состоянии бедной
жертвы в
руках тирана, тем более, что здоровье княгини тает с каждым днем, и я даже опасаюсь за ее жизнь».
Кроме матери, у него не было никого родных и близких; но как могла помочь ему мать? И где она? Он хотел бежать к Надежде Федоровне, чтобы пасть к ее ногам, целовать ее
руки и ноги, умолять о прощении, но она была его
жертвой, и он боялся ее, точно она умерла.
«Нет, нет! — подумал Вадим, удаляясь от них, — это моя
жертва… никто не наложит
руки на него кроме меня.
И неизвестная
рука, неизвестный голос подал знак, не условный, но понятный всем, но для всех повелительный; это был бедный ребенок одиннадцати лет не более, который, заграждая путь какой-то толстой барыне, получил от нее удар в затылок и, громко заплакав, упал на землю… этого было довольно: толпа зашевелилась, зажужжала, двинулась — как будто она до сих пор ожидала только эту причину, этот незначущий предлог, чтобы наложить
руки на свои
жертвы, чтоб совершенно обнаружить свою ненависть!
— Не говори мне про бога!.. он меня не знает; он не захочет у меня вырвать обреченную
жертву — ему всё равно… и не думаешь ли ты смягчить его слезами и просьбами?.. Ха, ха, ха!.. Ольга, Ольга — прощай — я иду от тебя… но помни последние слова мои: они стоят всех пророчеств… я говорю тебе: он погибнет, ты к мертвому праху прилепила сердце твое… его имя вычеркнуто уже этой
рукою из списка живущих… да! — продолжал он после минутного молчания, и если хочешь, я в доказательство принесу тебе его голову…
Окоемов (целует
руку жены). Благодарю тебя, милая Зоя. Ты героиня! Я теперь только понял, на какие
жертвы способна любящая женщина. Но, Зоя…
Лукерья как-то дико вскрикнула, но Никита уже за волосы тащил ее по земле, нанося страшные удары правой
рукой прямо по лицу. Посыпалась мужицкая крупная брань и вопли беззащитной
жертвы, но Зайчиха не тронулась с места, чтобы защитить сноху, потому что этим нарушилось бы священнейшее право всех мужей от одного полюса до другого.
Тригорин. Будь ты тоже трезва, будь умна, рассудительна, умоляю тебя, взгляни на все это как истинный друг… (Жмет ей
руку.) Ты способна на
жертвы… Будь моим другом, отпусти меня…
Они настроят мертвыми
руками бесчисленные ряды костров и будут бессмысленными, пустымиглазами следить за предсмертными конвульсиями
жертвы, которая, подобно им, не стучала в пустыеперси…
Я знал и чувствовал, до какой степени Григорьев, среди стеснительной догматики домашней жизни, дорожил каждою свободною минутой для занятий; а между тем я всеми силами старался мешать ему, прибегая иногда к пытке, выстраданной еще в Верро и состоящей в том, чтобы, поймав с обеих сторон кисти
рук своей
жертвы и подсунув в них снизу под ладони большие пальцы, вдруг вывернуть обе свои кисти, не выпуская
рук противника, из середины ладонями кверху; при этом не ожидавший такого мучительного и беспомощного положения
рук противник лишается всякой возможности защиты.
Хотя Прасковья за это время успела заметно постареть, но, видимо, не забывала своих проказ.
Жертвою ее шуток сделался Сергей Мартынович, который почему-то сильно брезговал ее
руками; этого было достаточно, для того чтобы Прасковья нежданно проводила у него
рукою по лицу сверху вниз. Тогда Сергей Мартынович отплевывался и восклицал: «Тьфу ты мерзость какая! Прасковь! я тебе говорю, ты не смей! А то я тебе, надобно сказать, такую пыль задам! Ты, надобно сказать, самая паскудная женщина!»
— Вьюн: около
рук вьется, а в
руки не дается. Сонетка имела вкус, блюла выбор и даже, может быть, очень строгий выбор; она хотела, чтобы страсть приносили ей не в виде сыроежки, а под пикантною, пряною приправою, с страданиями и с
жертвами; а Фиона была русская простота, которой даже лень сказать кому-нибудь: «прочь поди» и которая знает только одно, что она баба. Такие женщины очень высоко ценятся в разбойничьих шайках, арестантских партиях и петербургских социально-демократических коммунах.
А полковник хохочет и, заметив, что между павшими
жертвами было несколько лиц опрятнее одетых (то были мои сестры и моя богиня Тетяся), подумал, что между ними должна быть и Софийка, хотел удержать Надю, но та отбила ему все
руки и таки вырвалась и ушла.
Лихая же хвороба после этой
жертвы действительно прекратилась, и настали дни успокоения: поля и луга уклочились густой зеленью, и привольно стало по ним разъезжать молодому Егорию светлохраброму, по локоть
руки в красном золоте, по колени ноги в чистом серебре, во лбу солнце, в тылу месяц, а по концам звезды перехожие.
«Но скоро скуку пресыщенья
Постиг виновный Измаил!
Таиться не было терпенья,
Когда погас минутный пыл.
Оставил
жертву обольститель
И удалился в край родной,
Забыл, что есть на небе мститель,
А на земле еще другой!
Моя
рука его отыщет
В толпе, в лесах, в степи пустой,
И казни грозный меч просвищет
Над непреклонной головой;
Пусть лик одежда изменяет:
Не взор — душа врага узнает!
Не забудь утешить и старца: он был всегда добрым человеком;
рука его, вооруженная лютым долгом воина, убивала гордых неприятелей, но сердце его никогда не участвовало в убийстве; никогда нога его, в самом пылу сражения, не ступала бесчеловечно на трупы несчастных
жертв: он любил погребать их и молиться о спасении душ.
Михайло Иваныч. Вот как иногда, внаете, судьба человеческая играет! Ну, за что бы вы были моей
жертвой? Что вы такое для меня? Муха!.. А я бы должен был вас уничтожить, как какого-нибудь таракана бездушного! Ну как, например,
рукой прикажете убить? От щелчка не пикнете. Стреляться угодно?.. Давайте: в бубнового туза на сто сажен попадаю. На саблях хотите?.. Как бы вы там себе ни лавировали, принесу мою шашку, перехвачу вашу саблю пополам и размозжу вам голову!
Елена (вслед ему). Не поедешь ты, не поедешь: вижу я теперь тебя! И для него-то столько
жертв и такие страдания! Но что же я? где я? зачем я здесь? (в слезах закрывает лицо
руками). Какое я жалкое создание, какое ничтожное!
Маргаритов (жмет ему
руку). Благодарю, благодарю! Да, вот куда занесла меня судьба. Ты добрый человек, ты меня нашел; а другие бросили, бросили на
жертву нищете. Дел серьезных почти нет, перебиваюсь кой-чем; а я люблю большие апелляционные дела, чтоб было над чем подумать, поработать. А вот на старости лет и дел нет, обегать стали; скучно без работы-то.
По субботам он ходил в баню, а по воскресениям молился усердно и вежливо, то есть прямо от своего лица ни о чем просить не дерзал, а искал посредства просиявших угодников; но и тем не докучал с пустыми
руками, а приносил во храм дары и
жертвы: пелены, ризы, свечи и курения.